29 августа 1809 г.

Оливер Венделл Холмс
(Oliver Wendell Holmes, 1809-1894)

 

 

 

29 августа 1809 г. В этот день родился доктор Оливер Венделл Холмс (Oliver Wendell Holmes, 1809-1894), американский врач, анатом, физиолог, историк медицины, поэт и писатель, предложивший 21 ноября 1846 г. в письме, адресованном Уильяму Томасу Мортону (William Thomas Green Morton, 1819-1868), термины «анестезия» и «анестетик».
  В историю МКС он вошел также и как врач, впервые подчеркнувший инфекционную природу родильной горячки (1843).


Оливер Венделл Холмс (Oliver Wendell Holmes, 1809-1894)

Содержание:
1. Юность и начало медицинской карьеры Оливера Венделла Холмса
2. Историческая роль Оливера Венделла Холмса в борьбе с послеродовым сепсисом
3. Доктор Игнац Филипп Земмельвейс и послеродовый сепсис
4. Образы пионеров борьбы с сепсисом и септическим шоком в филателии
5 . Оливер Венделл Холмс и первые эфирные наркозы
6 . Дальнейшая медицинская и литературная деятельность Оливера Венделла Холмса


Юность и начало медицинской карьеры Оливера Венделла Холмса.


  Оливер Венделл Холмс (Oliver Wendell Holmes, 1809-1894), американский врач, анатом, физиолог, историк медицины, поэт и писатель, родился 29 августа 1809 г. в Кэмбридже (штат Массачузетс, США), в семье священника Абиеля Холмса (Abiel Holmes) и Сары Венделл (Sarah Wendell), второй жены Абиеля.
  По материнской стороне Оливер Венделл Холмс происходил от старинных бостонских фамилий Джексонов и Куинси, и голландских первопоселенцев. Одной из самых известных дальних родственников и предков Оливера Холмса была английская поэтесса Анна Бредстрит (Anne Bradstreet, 1612-1672).
  Его отец более 38 лет служил в Кэмбридже ортодоксальным священником-кальвинистом Первой Конгрегациональной церкви, но при этом всегда оставался великодушным по отношению к христианам других конфессий.


Абиель Холмс (Abiel Holmes)
Абиель Холмс, Оливер Венделл Холмс, Оливер Венделл Холмс - младший

Оливер родился и вырос в доме, построенном в 1707 г. и известном в Кэмбридже под именем «Старый дом с крышей Гэмбрела». В этом доме имелась библиотека, насчитывающая более 2000 томов, поэтому Оливер с детства пристрастился к чтению. В возрасте 15 лет он поступил в учебное заведение «Phillips Andover Academy», где оставил о себе память удачным переводом «Энеиды» Вергилия на английский язык.
  В 1825 г. он поступил в Гарвардский колледж, учеба в котором еще больше укрепила в Холмсе сопротивление пуританскому кальвинизму, насаждаемому в годы его юности дома и в школе. Окончив колледж в 1829 г., он поступил в бостонскую школу права Дэйна (Dane Law School), намереваясь стать юристом.
  Но в первый же год учебы его увлекло, как он сам вспоминал позже, «первое отравляющее удовольствие от писательской профессии», получаемое при публикации стихотворений Холмса в бостонских литературных изданиях «Harvard Collegian», «Amateur», «New England Galaxy».
Оливер Венделл Холмс впервые снискал общенациональную славу поэта в возрасте 21 года за написанный второпях «Старый броненосец» («Old Ironsides»), напечатанный в бостонской газете «Daily Advertiser» в 1830 г. Стихотворение было посвящено фрегату «Конституция», и являлось протестом против запланированного уничтожения отслужившего свой век старого, заслуженного корабля.


Фрегат «Конституция»
Фрегат «Конституция»

Этот фрегат был построен в 1797 г. по распоряжению одного из «отцов-основателей США», первого президента США Джорджа Вашингтона, с целью охраны американских торговых кораблей от пиратов во время плавания к берегам северного побережья Африки, а также для защиты экстерриториальных американских вод от агрессивного военного английского флота. Особенно отличился фрегат во время событий англо-американской войны 1812-1814 гг. Так, например, 19 августа 1812 г. он выиграл ожесточенный бой с британским фрегатом «Герьер» («Guerriere»). Не смотря на многочисленные попадания британских пушечных ядер, фрегат «Конституция» по-прежнему оставался на плаву.   Удивительно, но в ближнем бою англичанам было хорошо видно, что даже при прямом попадании в борт «Конституции» некоторые ядра просто отскакивали в море, не причиняя кораблю существенного вреда. Раздосадованные британцы кричали: «Господи! Да у него борта сделаны из железа!». После этой исторической победы сам народ стихийно переименовал корабль в «Старый броненосец» («Old Ironsides»), хотя никакой брони корабль конечно не имел. После этого фрегат участвовал еще во многих сражениях и рейдах, но в 1830 г. чиновниками морского ведомства был поставлен вопрос о списании старого корабля на слом.
  Стихотворение «Старый броненосец» («Old Ironsides»), раннее поэтическое произведение Холмса, получило общенациональное распространение и спасло в конечном итоге старинный корабль от разрушения. Дело дошло до того, что это стихотворение в виде прокламаций и листовок распространялось и разбрасывалось по улицам столицы США и больших американских городов. В 1833-1834 гг. фрегат был отремонтирован в сухом доке (первое применение такой технологии реставрации больших морских судов в истории США), и снова вернулся в строй американского военно-морского флота. В дальнейшем корабль еще многократно принимал участие в военных действиях, в частности, в событиях Гражданской войны 1861-1865 гг. В последствии он стал военным учебным кораблем, а 7 мая 1934 г. корабль был возвращен из Портсмута на историческую стоянку в Бостон и стал кораблем-музеем, символически именуемым как «Корабль Америки». Для того, чтобы корабль мог стать святыней Америки вполне хватило бы и того факта из его истории, что при строительстве фрегата медные крепежные детали были выкованы известным бостонским кузнецом, легендарным Полом Риверой (Paul Revere), героем Американской революции, сумевшим ночью 18 апреля 1775 г. предупредить жителей Бостона о готовящемся нападении британских войск, и воспетым в одноименной поэме Генри Уодсворта Лонгфелло.
  21 июля 1997 г. во время торжественного празднования 200-летия фрегата он был впервые за последние 116 лет оснащен настоящими небутафорскими парусами, что позволило старому кораблю самостоятельно, без буксира, принять участие в праздничном военно-морском параде в Бостонской гавани. Таким образом, фрегат «Old Ironsides» является старейшим в мире парусным военным кораблем, находящимся на плаву. Справедливости ради следует все-таки отметить, что после многочисленных реставраций из всей конструкции исторического корабля «родным» остался только киль, помнящий талантливые руки своего создателя, филадельфийского корабельного мастера мистера Джошуа Хамфри (Joshua Humphrey).
  В менталитете и сознании американцев этот корабль занимает, пожалуй, такое же почетное и священное место, какое занимали легендарный крейсер «Аврора» в советском обществе, или яхта «Гранма» у кубинцев. Поэтому, благодаря своему стихотворению «Старый броненосец» («Old Ironsides»), спасшему святыню Америки, Оливер Венделл Холмс даже при отсутствии других своих многочисленных достижений и заслуг все равно бы навсегда вошел в историю США.


Фрегат «Ironsides».
Фрегат «Ironsides».
Картина из James Madison Center


Фрегат «Ironsides» во время посещения Хьюстона (штат Техас)
Фрегат «Ironsides» во время посещения Хьюстона (штат Техас).
Снимок сделан 27 февраля 1932 г.
Заимствовано из US Navy Photo Archives.

В 1831 г. Холмс оставил свое юридическое образование и поступил в Гарвардскую медицинскую школу, где проходил обучение под руководством Джеймса Джексона (James Jackson, 1777-1867). После окончания Гарвардской медицинской школы Холмс отправился в Париж, считавшийся тогда мировым центром медицинского образования.
  В своем эссе «Кое-что о моих первых учителях» (Some of My Early Teachers) О.В.Холмс подробно описал своих парижских профессоров, особенно М. Лисфранка (M.Lisfranc), у которого была «склонность к кровопусканию», и Пьера Луи (Pierre Louis), яростного противника этого метода лечения. Холмс совершил путешествие по всей Западной Европе. Записанные им во время пребывания в Европе остроумные наблюдения позднее нашли отражение «Жизни и письмах Оливера Венделла Холмса» (Life and Letters of Oliver Wendell Holmes). Вернувшись в США в 1836 г. и получив в Гарвардской медицинской школе степень доктора медицины, он открыл частную врачебную практику в Бостоне. В течение десяти последующих лет Холмс заслужил в Бостоне непререкаемый авторитет и известность не только как частнопрактикующий врач, но и как преподаватель и популярный автор медицинских очерков. Холмс был соучредителем медицинской школы Тремонта (Tremont Medical School), где преподавал патологию, физиологию, а позднее и топографическую анатомию. В 1836 г. он выиграл Гарвардскую премию Бойлстона за эссе, посвященное аускультации и перкуссии, а в 1837 г. повторно удостоился этой же награды за публикации по лечению малярии и невралгий. В 1838 г. он стал профессором анатомии в Дартмутском колледже (Dartmouth College) и занимал эту должность до 1840 г.
  В 1840 г. он женился на своей троюродной сестре Амелии Ли Джексон (Amelia Lee Jackson), дочери массачузетского верховного судьи Чарльза Джексона и племяннице учителя Холмса, Джеймса Джексона. Их брак был счастливым, и у них родилось трое детей. В последствии самым знаменитым из них и не уступавшим по славе отцу стал Оливер Венделл Холмс-младший (Oliver Wendell Holmes, Jr, 1841-1935), знаменитый американский юрист и писатель.


Оливер Венделл Холмс-младший
Оливер Венделл Холмс-младший (Oliver Wendell Holmes, Jr, 1841-1935).
Снимок времен Гражданской войны в США, в которой Холмс-младший принимал активное участие.
Он был трижды ранен, неоднократно отмечен наградами, и как один из героев этой войны был лично представлен президенту США А.Линкольну. Похоронен на Арлингтонском национальном кладбище в Вашингтоне.

В это же время росла и приумножалась литературная слава Холмса-старшего. Его первая книга «Poems» была опубликована в 1836 г., а в 1838 г., по рекомендации писателя Ральфа Валдо Эмерсона (Ralph Waldo Emerson, 1803-1882), он начал принимать активное участие в цикле популярных лекций Бостонского Лицея. Не имеющий возможность длительно путешествовать из-за своей тяжелой астмы, Холмс восполнял эту вынужденную нишу в своей жизни упорным самообразованием, литературной деятельностью и чтением лекции по науке и литературе, которые не только пользовались огромным успехом у публики на протяжении десятилетий, но и во многом способствовали его популярности и материальному благополучию.

К содержанию


Историческая роль Оливера Венделла Холмса в борьбе с послеродовым сепсисом.

Оливер Венделл Холмс сделал свой самый значительный вклад в медицину в 1843 г., опубликовав работу «О заразительности послеродовой лихорадки» (The Contagiousness of Puerperal Fever) в бостонском медицинском журнале «New England Quarterly Journal of Medicine and Surgery». Эта статья сначала была прочитана им в виде лекции на заседании Бостонского медицинского общества усовершенствования медицины (Boston Society for Medical Improvement), а затем стала очень быстро распространяться по США в виде перепечатанных брошюр.


Оливер Венделл Холмс читает лекцию
Оливер Венделл Холмс читает лекцию по заразительности послеродовой лихорадки.
Wyeth Laboratories, Филадельфия

Сейчас даже трудно себе представить, что до великого открытия Луи Пастера(Pasteur, Louis, 1822-1895) на протяжении многих веков и тысячелетий родильная горячка (старое название септического шока в акушерстве) была ужасом и проклятьем для акушерства. Высокая частота этого осложнения родов и связанная с ним высокая смертность в те давние времена воспринимались как обычное дело. В начале XIX века причину возникновения родильной горячки объясняли теорией «атмосферно-космической эпидемии», вызываемой невидимыми «миазмами», борьба с которыми совершенно безнадежна. Надо вообще-то заметить, что и в наше время, в эру мощнейших антибиотиков, иммуноглобулинов, одноразовых шприцев, а также других различных достижений асептики и антисептики, из 100 женщин с септическим шоком умирает не менее половины.
  В исследовании Холмса сопоставлялись привычка акушеров мыть руки перед и между обследованиями женщин и развитие родильной горячки у родильниц. В результате Холмс пришел к заключению: «Болезнь, известная как послеродовая лихорадка, является заразной, поскольку часто врачи и средний медицинский персонал переносят ее от одной больной к другой». Действительно, в то время доктора нередко подходили к роженицам после работы у секционных столов в анатомическом театре, и одно прикосновение их рук могло нести роженице смертельную заразу.
  В своей работе Холмс привел «длинный список грустных историй» как доказательство заразности болезни и дополнил его обзором медицинской литературы Франции, Англии и США. Например, он рассказал о случае с доктором Кэмпбеллом, заразившим новорожденную девочку. Он пришел на осмотр ее матери прямо от секционного стола, где проводил посмертное вскрытие другой жертвы горячки. При этом в его кармане лежали взятые в качестве препаратов органы новорожденного, умершего от сепсиса.
Этот «список грустных историй» и обзор литературы продемонстрировали общую картину состояния медицины в середине XIX века накануне зарождения современной бактериологии.
  Оливеру Венделлу Холмсу обычно приписывают открытие им заразной природы родильной горячки, хотя он сам в своей работе, проведя ретроспективный обзор медицинской литературы вплоть до 1795 г., ссылался на других докторов, раньше него осознавших факт контагиозности этого осложнения родов. К сожалению, Холмс не был знаком с книгой манчестерского хирурга Чарльза Уайта (Charles White, 1728-1813), опубликованной еще в 1773 г. В этой книге с длинным, как полагалось в те времена, названием «О ведении беременных и рожениц и средствах их лечении, но особенно о предупреждении главных расстройств, которым они подвержены» (On the Management of Pregnant and Lying-in Women, and the Means og Curing, but more especially of Preventing the Principal Disorders to which They are Liable) впервые были изложены принципы гигиены родов и профилактики родильной горячки. Автор выступал против того, чтобы роды проходили в домашних условиях, и предлагал для этой цели организацию «родильных домов» с медицинским антенатальным наблюдением. Он описал симптомы и диагностику родильной горячки, которую связывал с задержкой лохий и последующим их всасыванием, предложил конкретные профилактические меры в виде тщательной гигиены родильницы, раннего сидячего положения после родов, здоровой диеты, свежего воздуха и комфортной температуры в комнате, стирки и кипячении одежды и белья. По словам самого Ч.Уайта, при соблюдении данных мер он не терял рожениц от родильной горячки. Однако идеи доктора Уайта не нашли понимания у современников и впервые вопрос о профилактике родильной горячки был снова поднят только в середине XIX века. История постепенно отдает свои долги. В настоящее время имя доктора Чарльза Уайта в Англии свято чтится и почитается.   Более того, английские историки медицины теперь настолько рьяно отстаивают роль этого доктора в борьбе с послеродовым сепсисом, что время от времени в британских медицинских изданиях появляются сверхпатриотические статьи, категорически исключающие какое-либо право на приоритет в профилактике родильной горячки у американца Холмса и венгра Земмельвейса, с заголовками типа «Childbed fever – the Semmelweis myth» [Milton Wainwright, MICROBIOLOGY TODAY, VOL28/NOV01]
  Впрочем, идеи Холмса также не сразу нашли понимания у коллег. Сразу же после публикации работы Холмса на него обрушился град статей и выступлений, в которых доказывались его невежество и неправота. Особенно усердствовали два лидера американского акушерства, филадельфийские врачи Хью Л. Ходж (Hodge, Hugh Lenox, 1796-1873) и Чарльз Д. Мейгс (Meigs, Charles Delucena, 1792-1869). Их гневные, очерняющие Холмса, статьи были опубликованы в 1851 и 1853 гг., соответственно, в ответ на которые Оливер Венделл Холмс снова перепечатал свою брошюру с новым введением в 1855 г.
  Вот, например, каким был отклик доктора Чарльза Д. Мейгса, профессора акушерства, женских и детских болезней медицинского колледжа им. Т.Джефферсона, на утверждение Холмса, что немытые руки служат причиной послеродовой лихорадки: «Я скорее буду приписывать случаи послеродовой лихорадки несчастному случаю или воле Провидения – по крайней мере, в этом есть хоть какой-то смысл, нежели объяснять их заражением, из чего невозможно сформировать никакой ясной концепции, по крайней мере, относительно этой болезни».
  Таким образом, Холмс и Мейгс разошлись во мнениях о причине послеродовой лихорадки. Холмс, исходя из своих данных, был уверен: распространение послеродового сепсиса обусловлено тем, что акушеры не мыли руки между приемами родов. Однако он не мог объяснить, каким образом немытые руки могут стать причиной болезни, поскольку возбудитель еще не был известен. Поэтому Мейгс и не поверил, что причина послеродового сепсиса раскрыта (и, наверное, продолжал не утруждать себя мытьем рук).

Практически в то же самое время в Европе, в Австро-Венгрии, подобную же ожесточенную борьбу за доказательство контагиозности родильной горячки вел венгерский врач-акушер, доктор Игнац Филипп Земмельвейс (Semmelweis, Ignaz Philipp, 1818–1865).

Игнац Филипп Земмельвейс
Игнац Филипп Земмельвейс (Semmelweis, Ignaz Philipp, 1818–1865) в 1857 г.
Медицинско-исторический музей И.Земмельвейса. Будапешт.

В работах многих авторов по истории медицины личности Оливера Венделла Холмса и Игнаца Земмельвейса нередко противопоставляются. Достаточно часто Земмельвейса представляют как предшественника Холмса в вопросах профилактики родильной горячки, и наоборот. Хотя, если касаться темы споров о приоритете, то мы, конечно, помним, что статья Холмса была опубликована в 1843 г., т.е. на четыре года раньше сообщений Фердинанда Гебры (Ferdinand von Hebra, 1816-1880) о первых результатах деятельности Земмельвейса по профилактике родильной горячки. Надо отметить, что и в публикациях российских авторов о Земмельвейсе, в том числе и в Рунете, имеется очень много неточностей и нелепых домыслов. Эта выдающаяся личность, безусловно, заслуживает более подробного и внимательного описания на страницах Виртуального календаря анестезиолога-реаниматолога, что мы с огромным удовольствием сейчас и сделаем в виде небольшого лирического отступления от основной темы. Думаем, что и сам Оливер Венделл Холмс не имел бы ничего против этого дополнительного экскурса в историю борьбы с послеродовым сепсисом.

К содержанию


Доктор Игнац Филипп Земмельвейс и послеродовый сепсис.

Игнац Филипп Земмельвейс родился 1 июля 1818 г. в г.Буде (ныне Будапешт). Он был пятым ребенком в семье преуспевающего немецкого коммерсанта и владельца магазина. По церковным книгам, сохранившимся в Будапеште, генеалогическое дерево семейства Земмельвейсов прослеживается до начала XVII века. Окончив католическую гимназию в Буде, Игнац поступил в 1835 г. в Пештский университет на курс философии. В конце 1837 г. Земмельвейс по настоянию отца переехал в Вену, чтобы продолжить образование в школе права. Однако юридическая карьера не очень прельщала молодого Земмельвейса, ему больше нравилась медицина. Родители не стали препятствовали такому выбору сына, и он начал учиться в высшей медицинской школе при Венском университете.
  После первого года обучения он вернулся в Венгрию, в Пештский университет, и продолжил там свое медицинское образование в течение двух академических лет (1839-1841). Однако очень низкий уровень преподавания медицины на родине вынудил Земмельвейса снова переехать в Вену, тем более в это время там открылось новое медицинское учебное заведение, известное как Вторая Венская медицинская школа. Эта школа очень быстро превратилась в один из ведущих европейских медицинских учебных центров, каковым оставалась на протяжении почти целого столетия.


Игнац Филипп Земмельвейс
Игнац Филипп Земмельвейс (Semmelweis, Ignaz Philipp, 1818–1865)

За два года обучения Земмельвейс смог близко познакомиться и подружиться с тремя хоть и молодыми, но очень перспективными преподавателями новой школы. Это были Карл Рокитанский (Karl von Rokitansky, 1804-1878), один из будущих основоположников современной патологической анатомии; знаменитый терапевт Йозеф Шкода (Josef Skoda, 1805-1881); и один из основоположников дерматологии Фердинанд Гебра (Ferdinand von Hebra, 1816-1880). 21 апреля 1841 г. Земмельвейс окончил медицинскую школу, но после сдачи экзаменов остался в Вене. В течение двух месяцев он прошел курс практического акушерства, а с 1 августа 1844 г. по 30 ноября 1845 г. проходил специализацию по хирургии. Кроме этого, он с октября 1844 г. по февраль 1846 г. под руководством Йозефа Шкоды углубленно изучал физические методы исследования больного и основы статистического исследования.   Надо сказать, что о лучшем учителе Земмельвейсу и мечтать не приходилось. Йозеф Шкода, чех по происхождению, с 1825 г. проживал в Вене. В 1831 г. окончил Венский университет. С 1846 г. стал профессором этого университета. В своем классическом труде, посвященном перкуссии и аускультации (1839), он показал путем клинико-морфологических сопоставлений, что выявляемые при выстукивании и выслушивании симптомы непосредственно обусловлены не болезнью как таковой, а изменением физических свойств тканей в связи с анатомо-функциональными нарушениями в органах, вызванными болезнью. Он определил также значение изменений сердечных тонов для распознавания болезней сердца, зависимость возникновения и характера сердечных шумов не только от повреждения клапанов, но и от скорости тока крови через пораженное устье, возможность появления шумов при отсутствии анатомических изменений клапанов. Именем Шкоды названы описанные им симптомы ограниченного втяжения верхушечного толчка во время систолы – при слипчивом перикардите и тимпанического звука – при перкуссии выше плеврального эксудата. Борьба против царившей в те времена полипрагмазии, повального увлечения кровопусканиями и банками приняла у Шкоды и его последователей крайнюю форму терапевтического нигилизма. Он утверждал, что можно распознать, описать, понять болезнь, но нельзя даже мечтать о возможности повлиять на нее лекарственными средствами. Вместе с тем он стремился к научно обоснованной терапии, был сторонником такого активного метода лечения, как плевральная пункция при эксудативном плеврите. Первым в Вене читал лекции не на латыни, а на немецком языке. Создал в своей клинике отделения грудных и кожных болезней. Его деятельность и научные труды сыграли существенную роль в последующем формировании кардиологии, пульмонологии и дерматологии. Безусловно, общение со Шкодой значительно способствовало становлению Земмельвейса как ученого-исследователя.


Йозеф Шкода (Josef Skoda, 1805-1881)
Йозеф Шкода (Josef Skoda, 1805-1881)

И наконец, 27 февраля 1846 г., Земмельвейс был назначен ассистентом Первой акушерской университетской клиники Венской Общей больницы.
  С самого начала своей акушерской практики Земмельвейс заинтересовался проблемами родильной горячки, бича европейского акушерства в XIX столетии. Еще бы, в первый же месяц работы Земмельвейса в клинике из двухсот рожениц умерли тридцать шесть. Он пришел в ужас. Земмельвейс никогда не предполагал, что столько женщин вынуждено платить собственной жизнью за рождение ребенка. Земмельвейс не мог совладать с собой, когда убеждался, что на третий или четвертый день после родов, у рожениц внезапно появлялась высокая температура и через несколько дней они умирали, несмотря на все старания врачей помочь им избавиться от болезни.
  Еще больше волновало Земмельвейса то, что все врачи, во главе с начальником клиники профессором Йоханном Клейном (Johann Klein, 1788-1856) считали это вполне нормальным явлением. По их мнению, женщины погибали от «атмосферно-космической» эпидемии, вызываемой невидимыми «миазмами», борьба с которыми совершенно безнадежна.
  Высока была и смертность новорожденных. В июле 1846 г. она составила 13,1%, но в то же время, во Второй акушерской клинике той же больницы смертность новорожденных составляла всего 2,03%. Материнская смертность от родильной горячки во второй клинике была также не высокой. Но никто не обращал внимания на эти существенные различия в показателях смертности двух клиник одной и той же больницы.
  Почему же во второй клинике не было «атмосферно-космических миазмов»? В организационном плане эти клиники отличались тем, что в первой клинике проходили обучение студенты медицинской школы, а во второй обучались акушерки. Больше двух лет мучился Земмельвейс этим вопросом, непрерывно наблюдая смерть рожениц, пока, наконец, пришел к странному на первый взгляд выводу. В отделении профессора Клейна работают студенты, которые приходят в больницу непосредственно из прозекторской и ухаживают за роженицами, не умыв предварительно рук. Это они разносят заразу. А во второй клинике работают только акушерки, которые не бывают в прозекторской! Значит это он сам, Земмельвейс, и студенты, работающие в клинике, повинны в смерти стольких женщин! Кстати, в то время прозекторская молодого профессора Карла Рокитанского находилась по соседству с акушерскими палатами клиники Клейна.
  Догадку Земмельвейса подтвердил несчастный случай, произошедший в 1847 г. с его другом, венским профессором судебной медицины Якобом Коллечкой (Jakob Kolletschka, 1803-1847). Он умер от незначительного повреждения пальца, полученного прозекторским ножом при вскрытии трупа. Интересно, что при вскрытии самого Коллечки были найдены патологические изменения органов, абсолютно идентичные результатам вскрытий женщин, умерших от родильной горячки. Земмельвейс записал: «В том возбужденном состоянии, в котором я тогда находился, мне вдруг с неопровержимой ясностью пришло в голову, что болезнь, от которой умер Коллечка, идентична той, от которой на моих глазах умерло столько женщин... День и ночь видение болезни Коллечки преследовало меня, и со все более растущей убежденностью я приходил к выводу об идентичности этих заболеваний».
  В мае 1847 г. Земмельвейс рассказал о своей гипотезе профессору Клейну и предложил, чтобы все врачи и студенты перед тем, как приступить к работе в акушерской клинике, тщательно мыли руки и несколько минут держали их в растворе хлорной извести. Профессор Клейн недоверчиво улыбался, слушая фантастические требования молодого ассистента, но выслушал его мольбы, и выдал соответствующее распоряжение. Ведь мытье рук помешать никому не может!
  Не смотря на первоначальные протесты персонала и студентов, Земмельвейс энергично взялся за дело, и строго контролировал соблюдение новых правил в клинике. В течение одного месяца показатель смертности от родильной горячки снизился с 12,24% до 2,38%, т.е. теперь из ста женщин поступивших в клинику от родильной горячки умирали только две. По тем временам это был просто прекрасный показатель. Общегодовой показатель смертности снизился с 18,3 % до 1,3 %. В 1848 г. за период с марта по август в клинике вообще не было ни одного случая материнской смертности. Молодые врачи Вены поняли важность открытия Земмельвейса и всячески поддерживали его. Земмельвейс торжествовал победу!


Мытье рук в растворе хлорной извести в акушерской клинике
Мытье рук в растворе хлорной извести в акушерской клинике. На заднем плане картины И.Ф.Земмельвейс, объясняющий важность этой процедуры.

И вдруг произошел новый ужасный случай. Разрешения от бремени ждали тринадцать женщин, лежавших на койках в одном ряду. Казалось, им ничто не грозит, ведь весь персонал тщательно моет руки перед работой в клинике. И все же двенадцать женщин одна за другой умерли. В живых осталась только одна, крайняя в ряду, с которой Земмельвейс обычно начинал обход. У нее был фурункул, к которому Земмельвейс прикасался руками, когда обследовал больную. После нее он переходил к остальным женщинам в ряду. Видимо, он сам стал причиной их смерти! Он задним числом пришел к выводу, что не только трупные препараты могут вызвать родильную горячку; причиной заболевания может быть и гнойное воспаление живого человека! Земмельвейс немедленно распорядился применять дезинфекцию рук перед каждым обследованием пациентки. По настоянию Земмельвейса антисептической обработке стали подвергаться также все инструменты и принадлежности.
  Первое сообщение об открытии Земмельвейса было опубликовано его другом, Фердинандом Геброй, в декабре 1847 г. в журнале Императорского и Королевского общества врачей Вены. Земмельвейс почему-то отказывался в это время сделать печатное официальное сообщение о результатах предложенных им мер от своего имени. В апреле 1848 г. Гебра опубликовал дополнительное сообщение. В октябре 1849 г. другой товарищ Земмельвейса, профессор Йозеф Шкода, опубликовал в этом же журнале еще одну статью о родильной горячке. К сожалению, тезис о заразительности родильной горячки в этих работах был подан очень неубедительно, а сам Земмельвейс либо постеснялся, либо забыл откорректировать работы своих друзей. Возможно, и по этой причине открытие Земмельвейса не встретило должного понимания со стороны медицинской общественности.
   Несмотря на то, что в 1848 г. в клинике из почти трех с половиной тысяч рожениц умерли только сорок пять, Земмельвейсу пришлось долго убеждать венских врачей следовать его примеру. В течение этого года Земмельвейс подготовил статистические результаты своих нововведений, и, благодаря поддержке Йозефа Шкоды, попытался пригласить официальную комиссию для оценки предложенного им комплекса мер по профилактке родильной горячки. Однако бюрократы из Министерства образования, которое ведало и медициной, отклонили это предложение.
  Такое положение дел было весьма на руку руководителю клиники, профессору Клейну, напуганному как благоприятными результатами деятельности Земмельвейса, так и его растущей популярностью среди молодых венских врачей. Открытие Земмельвейса он рассматривал в первую очередь как обвинительный акт против руководителя клиники и его личной научной компетентности. Положение Земмельвейса осложнилось еще и тем, что он излишне горячо приветствовал революционные события 1848 г. в Вене, поэтому выжить его из клиники под предлогом политической неблагонадежности не представляло для Клейна ни какого труда. В 1849 г. Игнац Земмельвейс за «вызывающую деятельность» был уволен из клиники Клейна.
  Оставалась надежда устроиться преподавателем акушерства в медицинской школе. Он ждал этого назначения до октября 1850 г. Специально для получения права преподавания в медицинской школе он прочитал две публичные лекции о родильной горячке под названием «Происхождение родильной горячки» (On the Origin of Puerperal Fever). Они были прочитаны с большим успехом на заседаниях общества венских врачей под председательством Карла Рокитанского 15 мая и 18 июня 1850 г. Кроме этого, Земмельвейс, по его мнению, наконец-то сам «созрел» для того, чтобы лично сделать официальное сообщение о причинах родильной горячки и мерах их профилактики. Не смотря на огромный успех данных лекций, в медицинской печати они были освещены крайне негативно. В октябре он, наконец, получил место приват-доцента по акушерству в медицинской школе. Но само назначение сопровождалось различными оскорбительными для него ограничениями и происходило в условиях продолжающейся травли и критики его взглядов на происхождение родильной горячки. Кроме этого, согласно изданному недавно Министерством образования циркуляру, приват-доцент имел право преподавать акушерство студентам только на манекене (фантоме), что Земмельвейс совершенно справедливо воспринял как очередное оскорбление. Он отказался от места преподавателя. Испытывая большие финансовые трудности, Земмельвейс был вынужден покинуть австрийскую столицу и вернуться в Пешт. Он спешно уехал, даже не попрощавшись с близкими друзьями. Такое поспешное решение фактически лишило его возможности победить венских скептиков и недругов, хотя именно в Вене он постоянно получал надежную и деликатную поддержку Гебры, Рокитанского и Шкоды.
  При возвращении в Венгрию он застал там еще большую реакционную среду, чем в Вене, воцарившуюся после разгрома европейских революций 1848 г. Не смотря на неблагоприятную для человека либеральных взглядов политическую атмосферу, он сумел получить в мае 1851 г. весьма почетное место руководителя акушерской клиники в Пештском госпитале Св.Роха., оставаясь на этой должности вплоть до 1857 г. Когда Земмельвейс принял эту клинику, эпидемия родильной горячки была там в самом разгаре, но очень быстро, благодаря принятым им мерам материнская смертность опустилась до уровня 0,85%, в то время как в Вене и Праге этот показатель составлял 10-15%.
  Постепенно жизнь Земмельвейса улеглась в спокойное русло. Он женился. Один за другим родились пять детей, но проблем с содержанием большой семьи у него не было, так как выручала весьма обширная частная практика. Его идеи были приняты в Венгрии, и даже поддержаны на правительственном уровне. Во все клиники были разосланы циркуляры с указанием на необходимость введения профилактики родильной горячки по Земмельвейсу. В 1857 г. он даже получил приглашение из Цюриха возглавить кафедру акушерства, однако отвергшая его Вена по-прежнему была холодна и агрессивна по отношению к нему, и периодически редактор «Wiener medizinische Wochenzeitschrift» напоминал на страницах своего издания медицинской общественности Австрии о том, что «пришло время остановить эту ерунду с мытьем рук хлоркой».
  В июле 1855 г. он стал профессором акушерства Пештского университета. Вел борьбу за внедрение своего метода, обучал ему студентов и проводил хирургические операции в антисептических условиях (за 15 лет до Джозефа Листера, благодаря которому этот метод получил широкое распространение).
  В 1861 г. Земмельвейс опубликовал «Открытые письма», адресованные известным акушерам разных стран Европы, с разъяснением своей позиции. В том же году на немецком языке вышла в свет его книга Этиология, сущность и профилактика «родильной горячки» (Die Aetiologie, der Begriff und die Prophylaxis des Kindbettfiebers). Однако на Земмельвейса обрушилась такая уничижительная критика, какой он никогда еще не испытывал ранее. Почти все европейские журналы считали своим долгом высказаться с агрессивной и оскорбительной критикой его концепции профилактики родильной горячки. Окончательный разгром был устроен на Общегерманской конференции врачей и ученых-натуралистов. К сожалению, среди наиболее яростных критиков идей Земмельвейса был и великий ученый Рудольф Вирхов (Rudolf Virchow, 1821-1902).
  На этот раз упрямый и непоколебимый ранее дух Земмельвейса был сломлен. Постепенно он перестал интересоваться вопросами материнской смертности, потерял интерес к работе в клинике, и через некоторое время у него развилась депрессия. К 1865 г. он был окончательно признан безнадежно душевнобольным. В июле Земмельвейс был перевезен друзьями в Вену и помещен в частную психиатрическую клинику, где умер через две недели, 13 августа 1865 г. В официальных источниках сообщалось, что причиной смерти доктора Земмельвейса был генерализованный сепсис, как тогда называли «заражение крови», развившееся после пореза пальца секционным ножом. Таким образом, согласно официальной точке зрения, смерть Земмельвейса как две капли воды была похожа на уже описанный выше уход из жизни его друга, профессора судебной медицины Якоба Коллечки (Jakob Kolletschka, 1803-1847). Эта старая история зачем-то тоже была вытащена на свет и вовсю смаковалась в венских салонах и газетчиками. Сообщения о смерти Земмельвейса обставлялись удачными с точки зрения «желтой прессы» каламбурами, что доктор Земмельвейс «по иронии судьбы» умер от болезни, подобной той, с которой боролся всю жизнь.
  О докторе Игнаце Филиппе Земмельвейсе написано достаточно много биографического материала, однако истинные драматические обстоятельства его смерти не были известны вплоть до 1979 г. После тщательного исследования архивов было выяснено, что Земмельвейс действительно в течение нескольких лет страдал психическим заболеванием. В июле 1865 г. его перевели в венскую психиатрическую клинику, где на фоне обострения заболевания он был жестоко избит медицинским персоналом. От полученных серьезных повреждений и травм Земмельвейс и скончался в течение четырех дней [S. B. Nuland, The enigma of Semmelweis – an interpretation. Journal of the History of Medicine and Allied Sciences, Oxford, 1979; 34: 255-272.].


Время, однако, все расставило по своим местам. Пионеры борьбы с послеродовысм сепсисом, доктора Игнац Филипп Земмельвейс и Оливер Венделл Холмс были оправданы исследованиями Джозефа Листера (Joseph Lister, 1827-1912) и Луи Пастера (Pasteur, Louis, 1822-1895).
  Показав тот тернистый путь, по которому шли пионеры борьбы с сепсисом и септическим шоком, мы хотели бы подчеркнуть, что и ныне для современных анестезиологов-реаниматологов этот путь не стал менее тернистым. Да, многое стало ясным и понятным в механизмах этих критических состояний, существенно изменилась и трактовка термина «сепсис» в связи с ведением нового понятия – «синдром системного воспалительного ответа», давно уже разграничены понятия «сепсис» и «септический шок», появились мощные антибиотики, отработаны методики инфузионной терапии и инотропной поддержки… Но при всех достижениях современной интенсивной терапии летальность от акушерского септического шока по-прежнему составляет примерно 50%. По всей видимости, решение проблемы септического шока потребует новых своих героев.

К содержанию


Образы пионеров борьбы с сепсисом и септическим шоком в филателии.

К содержанию


Оливер Венделл Холмс и первые эфирные наркозы.

Оливер Венделл Холмс не присутствовал на исторической публичной демонстрации эфирного наркоза, состоявшейся 16 октября 1846 г. в Массачузетской Общей больнице (Massachusetts General Hospital). Однако Холмс с огромным интересом и энтузиазмом воспринял весть об этом великом событии, так как хорошо осознавал, какое значение для дальнейшего развития медицины будет иметь победа над болью.
Именно он, Оливер Венделл Холмс, является автором терминов «анестезия» и «анестетик», которые предложил в письме, адресованном Уильяму Томасу Грин Мортону (William Thomas Green Morton, 1819-1868) 21 ноября 1846 г.
Вот текст этого письма:

«Доктору Мортону, Бостон, 21 ноября 1846 г.,

Дорогой сэр!
  Каждому хочется принять участие в большом открытии. Я хочу дать Вам мысль о названии, которое можно дать состоянию больного и применяемому средству.
  Состояние должно, я думаю, быть названо «анестезия» (anaesthesia). Это означает нечувствительность, главным образом, как это применяют Ланней (Lanneans) и Куллен (Cullen) к объектам осязания [см. нозологию Гуда (Good) стр. 259]. Прилагательное будет «анестетический». Таким образом, мы можем сказать «состояние анестезии» или «анестетическое состояние». Применяющиеся средства правильно назвать «антиэстетические агенты». Впрочем, может быть, довольно сказать «анестетическое средство», но это допускает возражение.
  Слова antineuric, aneuric, neuroleptic, neurolepsia, neurostasis кажутся слишком анатомическими, тогда как изменения являются физиологическими.
  Я предлагаю Вам обдумать мои предложения. Я смог бы вскоре предоставить название публично, и проконсультируюсь с более опытными специалистами, такими, как президент Эверетт или доктор Бигелоу-старший, прежде чем укрепить названия, которые будут повторяться устами всех цивилизованных наций человечества.
  Вы можете обдумать эти слова, которые я Вам предлагаю для рассмотрения, но могут оказаться и другие более подходящие и приятные.
С полным уважением к Вам,
О. В. Холмс».

  Так и появилось название для нового открытия. Официальный научный доклад о нем впервые сделал 9 ноября 1846 г. Генри Джэкоб Бигелоу (Henry Jacob Bigelow, 1818-1871) на заседании Бостонского медицинского общества под названием «Нечувствительность во время хирургических операций, произведенная ингаляцией». Доклад этот был напечатан в редактируемом Джоном Коллинзом Уорреном (John Collins Warren, 1778-1856) бостонском медицинском журнале «Boston Medical and Surgical Journal» 18 ноября 1846 г. Это было первое в мире печатное научное сообщение об удачном наркозе при большой хирургической операции. Через несколько дней, 9 декабря, в том же журнале Уоррен напечатал статью «Ингаляция эфирных паров для предотвращения боли в хирургических операциях», называя средство для наркоза, засекреченное Мортоном под названием «летеон», его истинным именем.

К содержанию


Дальнейшая медицинская и литературная деятельность Оливера Венделла Холмса.

Из других медицинских публикаций Холмса следует выделить работы «Гомеопатия и родственные ей заблуждения» (Homeopathy and Its Kindred Delusions, 1842) и «Медицинские очерки, 1842-1882» («Medical Essays, 1842-1882», 1883).

В 1847 г. Оливер Венделл Холмс был назначен на должность профессора анатомии и физиологии, и в этом же году он стал деканом Гарвардской медицинской школы.
  На посту декана он проявил себя как принципиальный руководитель. О твердости его характера свидетельствует случай, когда Холмс пошел против общественного мнения и одобрил поступление в школу женщины и трех афро-американцев. Протесты и угрозы со стороны однокурсников закончились исключением из Гарвардской медицинской школы других четырех студентов. Хотя этот случай и свидетельствует о том, что Холмс придерживался прогрессивных взглядов, хотя и не слишком твердых, но на самом деле он на протяжении почти всей жизни был консерватором и противником отмены рабства в США. Холмс изменил свое мнение по вопросу о рабстве только во время Гражданской войны и после добровольного поступления на военную службу его старшего сына.
  Пребывание Холмса на должности декана завершилось в 1853 г. Он продолжал оставаться профессором анатомии до 1882 г., после чего стал заслуженным профессором Гарварда в отставке и в этом звании пребывал до конца своей жизни.
  В Гарварде ходили легенды об ораторском искусстве профессора Холмса, обучение которому он получил во время пребывания в Париже. Этот экстраординарный дар лектора поддерживал Холмса на протяжении всех 35 лет преподавательской деятельности. Холмс был настолько искусен как лектор, что привычно выдерживал продолжительность пяти утренних лекций, отведенных ему расписанием. Он разбавлял материал лекций короткими рассказами, наглядным материалом и юмором. Он буквально очаровывал свою аудиторию, часто заслуживая, по словам одного из его студентов, «бурю одобрительных восклицаний и гром оваций».

Неудивительно, что Холмс был известным в бостонском обществе болтуном, отчасти самовлюбленным, любящим лесть, и склонным к монополизации течения разговора в свою пользу. Вместе со своими друзьями, натуралистом Луи Агассизом (Louis Agassiz) и поэтом Джеймсом Расселлом Лоувеллом (James Russell Lowell), Холмс безраздельно доминировал и царил в «Бостонском субботнем клубе».
Талант Холмса-оратора и рассказчика не преминул отразиться и на восстановлении в середине его жизненного пути литературной карьеры. Наконец-то, осуществились надежды его юношеских литературных усилий и вознесли Холмса к внезапному успеху в качестве популярного писателя.
  Вместе с Джеймсом Расселлом Лоувеллом он основал в 1857 г. литературный журнал «Атлантический ежемесячник» (Atlantic Monthly), в котором началась публикация серии новелл Холмса под общим названием «Диктатор за завтраком» (The Autocrat at the Breakfast Table). В 1858 г. этот сборник Холмса вышел в виде отдельной книги.

«Диктатор за завтраком».
«Диктатор за завтраком».
Дружеский шарж из журнала «Appletons' Journal», 1875 г.

В этой книге Холмс-писатель заимствовал любимые приемы Холмса-оратора, часто заключая их в форму анекдотов, эпиграмм и дружеских бесед, оригинальных стихотворений. Многие из его лучших новелл и очерков, включая «Комнатный Наутилус» (The Chambered Nautilus), были выполнены именно в такой манере.
  Следующая, более строгая и спорная, серия «Профессор за завтраком» (The Professor at the Breakfast Table) вышла в 1859 г. В виде книги она была опубликована в 1860 г. Затем, в 1872 г., последовала книга «Поэт за завтраком» ("The Poet at the Breakfast Table"). Завершающей книгой этого цикла была опубликованная в 1891 г. «Над чайными чашками» (Over the Teacups).
Однако критики отметили постепенную потерю качества его произведений. «Диктатор за завтраком» был признан лучшим сборником произведений Холмса, содержащим наиболее характерную для него прозу.

На фоне упомянутых циклов очерков Холмса, имевших большой успех, особняком стоят три «лечебные» новеллы Холмса, которые не были приняты публикой. Во всех трех новеллах Холмс представил случаи необычных психических или физиологических состояний у своих героев и попытался через них провести аллегорическую критику доктрины кальвинизма о предопределении, одной из любимых тем очерков Холмса. Свободомыслие Холмса в отношении религии вызывало большие споры в те времена и представилось достаточно безобидным лишь только спустя несколько десятилетий.
  Первая новелла «Элси Виннер» (Elsie Venner, 1861), которая первоначально была опубликована по частям в «Атлантическом Ежемесячнике» (Atlantic Monthly), отслеживала судьбу девушки, на чье поведение странным образом повлиял укус змеей матери девушки перед ее рождением. Несмотря на цель Холмса испытать «доктрину первородного греха» и «унаследованную моральную ответственность», книга наиболее запомнилась проницательным портретом аристократии Новой Англии во вступительной главе «Каста браминов Новой Англии».
  Новелла «Ангел-хранитель» (The Guardian Angel, 1867), которая также сначала была опубликована по частям в «Атлантическом Ежемесячнике» в 1866 г., представляет собой повествование о цепи испытаний, послуживших проверкой фамильной психологической наследственности главной героини, в то время как «Моральная Антипатия» (A Moral Antipathy, 1885) рассказывает о мужчине, страдавшем «боязнью женщин» ("gynophobia").


Полное собрание сочинений Оливера Венделла Холмса, включающее многочисленные эссе, новеллы, рассказы, более 400 стихотворений, насчитывает 13 томов. Он закончил редактирование Риверсайдского издания своего полного собрания сочинений в 1891 году.
Три года спустя, 7 октября 1894 г., он умер в своем доме в Бостоне.

К содержанию